– Знаю.

– Я тебя благословляю. Как бы мало это ни стоило. И искренне благодарю. – И, снова помешкав, закончила: – И за то, что принял на себя главный удар в истории с нашим заблудшим ребенком.

И они заговорили о Каро и связанных с нею проблемах.

Кое-какие из связанных с нею проблем выявились и в воскресный вечер. Дэн ждал, когда она наконец появится, и пил – пожалуй, слишком усердно. Каро не знала точно, каким самолетом они вылетят, так что это и в самом деле была не ее вина, но все равно он чувствовал подспудное раздражение. В конце концов около девяти он оставил ей записку, а сам отправился за угол, в итальянский ресторанчик поблизости от дома. Она объявилась там, как раз когда он заканчивал трапезу, запыхавшаяся и виноватая. Она не голодна, они успели пообедать в Париже; Дэн все-таки заказал ей кофе. Каро, как всегда, выглядела усталой, но была довольно оживлена, болтала о проведенных в Париже выходных днях. Барни ездил туда взять интервью у какого-то француза – большой шишки в руководстве Общего рынка. Не очень удачно вышло, но больше она об этом не упоминала. Однако вскоре она сама прервала свою болтовню о Париже. Она спросила, обрадовалась ли тетя Джейн, и глаза ее светились таким неподдельным интересом, будто Дэн был совсем недавно вовлечен в необыкновенное приключение.

– Надеюсь. Сначала она была неприятно поражена.

– Еще бы! А дальше-то что? Человек с твоей репутацией!

– Я нахожу, что некоторые представители молодого поколения весьма далеко отстали от своего времени.

Она показала ему язык.

– Интересно, как другие представители молодого поколения, с которыми ты лично знаком, восприняли это?

– Проявив подобающий возрасту здравый смысл.

– В старом номере «Пари-матч», в отеле, была ее фотография. – Она фыркнула. – Не так плохо. Она хотя бы одета была.

– Не вредничай. Я хочу, чтобы она тебе понравилась.

– Я постараюсь.

– Вы обе совершили одну и ту же ошибку.

Каро принялась разглядывать белую, в розовую клетку, скатерть.

– Это она так думает?

– В меньшей степени, чем мне хотелось бы.

– Нам надо встретиться.

– Она – особый случай, Каро. Никакого сравнения.

– Ну да. Я же существо ординарное.

– На такое и отвечать не стоит, – усмехнулся Дэн. – Тебе гораздо больше повезло, А Дженни обречена либо быть с мужчиной независимым, и тогда – на частые и долгие разлуки, либо – с зависимым, который просто превратится в мистера Макнила.

– И она этого еще не поняла?

– Понять и принять – не одно и то же.

Каро снова принялась разглядывать скатерть.

– Я это как раз начинаю познавать на опыте. Его жена про нас узнала.

– О Господи.

– Ничего страшного. Она вроде бы даже не против. Даже сказала ему, что я лучше, чем предыдущая. – Она чуть улыбнулась Дэну какой-то кривоватой улыбкой и закурила новую сигарету, достав ее из пачки с надписью «Голуаз». Дэн нашел, что, на его вкус, она стала курить слишком много.

– Как это ей удалось?

– По правде говоря, я думала, ты знаешь. – Каро, должно быть, увидела, что он ее не понял. Слова прозвучали почти как обвинение. – Была заметка в «Частном детективе». На прошлой неделе.

На миг Дэн почувствовал себя собственным викторианским прадедом, непримиримым лицом на стене. К счастью, она избегала смотреть на него, и он спросил мягко:

– И что же там говорилось?

Пару лет назад он написал статью о том, что лучше всего, когда муж и жена – или любовники – люди одного возраста. Ты же знаешь, как он обычно пишет. Это было не вполне всерьез. Просто разрабатывал некую линию – для интереса. Они взяли оттуда цитату. Потом что-то… – Она замолкла, будто припоминая строки, которые уже знала наизусть. – «Статья вызывает глубокую тревогу у его двадцатитрехлетней секретарши – они даже возраст правильно указать не смогли! – пустившей свою честь по ветру из-за странной иллюзии, что Беспардонный Бернард – единственный честный человек на всей Флит-стрит». – Каро помешкала. – Они иногда так подло бьют. Ниже пояса.

– Тебя назвали по имени?

– Нет. – Помолчала. – Мы так старались сохранить все в тайне. Но они всегда на него нападают. Выслеживают. «Частный детектив»!

Гадкая мысль, что Барни и сам мог допустить «утечку информации», на миг пришла Дэну в голову; впрочем, справедливее было бы сказать, что в былые времена он не погнушался бы допустить такое. Во всяком случае, его репутация студента-журналиста, как было известно Дэну (и не только по уже упомянутому эпизоду из их оксфордской жизни), основывалась именно на таких скандальных инсинуациях. Теперь, попав на Флит-стрит, где доминировали люди его собственного оксбриджского 325 поколения, Барни вряд ли мог возмущаться тем, чему сам когда-то помог дать ход.

– Он огорчен?

– Из-за меня. – Она опять чуть улыбнулась. – Он говорит, очень жаль, что миновали те времена, когда можно было хлыстом воспользоваться.

– Тогда бы это вообще во все газетные заголовки попало.

– Он ужасно расстроен из-за этого.

Дэн отважился сделать еще один осторожный шаг:

– А он не заговаривает о…

– О чем?

– О том, чтобы уйти от нее к тебе? Она пристально смотрела на скатерть.

– Папочка, мне не хотелось бы это обсуждать.

Как это часто случалось в прошлом, ее «папочка» прозвучало неявным упреком, напоминанием, что он давным-давно утратил какую-то часть прав на такого рода отношения. Каро вдруг (а Дэн до этого как раз думал о том, как быстро она уходит от себя прежней) снова возвратилась в прошлое. Щеки ее слегка порозовели, и она избегала смотреть на него, в то же время не зная, куда же ей смотреть. На какой-то миг они вернулись к тем временам, когда он заходил слишком далеко или нажимал слишком явно, пытаясь выяснить, как она относится к Нэлл или к Комптону, и обнаруживал, что преступил некую невидимую грань, обозначенную в ее мозгу.

– Вопрос снят.

Несколько секунд она не произносила ни слова. Потом заговорила опять:

– Он сказал мне про это в Париже. Был в плохом настроении из-за интервью. Он все время говорит, что хочет бросить эти крысиные гонки. Написать что-то вроде автобиографии. Диллонову историю малюсенького мира – это он так шутит. Но не может себе этого позволить. Денег нет.

Дэн не мог удержаться от довольно кислой усмешки (про себя, разумеется), услышав про «что-то вроде автобиографии». «Может, мне намекают, что следует поразмыслить над тем, как мне самому повезло», – подумал он.

Каро продолжала:

– Не думай, я последние памолки еще не потеряла. Вчера днем пошла бродить одна по Латинскому кварталу, пока он был занят этим интервью. Студентов полно, ребята и девушки моего возраста… И подумала о том, сколько всего теряю. – Тут она остановилась в нерешительности, словно испугавшись, что слишком отпустила поводок, на котором держала отца. И добавила: – Он ужасно мил со мной. Терпелив… Не как некоторые.

Однако, делая этот явный выпад, она смешливо сощурила глаза.

– Ну это ведь потому, что я-то знаю – ты намного умнее, чем иногда притворяешься.

– Надеешься?

– Нет, знаю.

На ней были сизо-серый брючный костюм из вельвета и обтягивающая белая блузка, прекрасно оттенявшая естественный, довольно яркий цвет ее лица; длинные волосы распущены. Она не очень хорошо получалась на фотографиях, как Дэн обнаружил, делая семейные снимки… вполне обычная физиономия, ведь Каро и была вполне обычной, хотя и не некрасивой девушкой; в лице ее всегда проглядывало существо гораздо более юное, чем она была на самом деле: точно так же, как в лице ее матери в том же возрасте. И как в былые времена он втайне больше всего любил в Нэлл то детское, что редко – увы, все реже и реже – в ней проявлялось, точно так же теперь он узнавал в себе то же чувство по отношению к дочери. Ему вдруг страстно захотелось, чтобы это худенькое, изящное создание, со всеми ее проблемами и непреодолимым упрямством, было рядом с ним в Египте; так он ей и сказал.